«Немногие остались верны идее…»

Комментарий Юрия Гуськова касательно ситуации в Сирии можно прочитать здесь.

«Видный партийный и государственный деятель» эпохи развитого социализма, один из последних секретарей Архангельского обкома КПСС, заместитель министра лесной промышленности Союза ССР, депутат Второй Государственной Думы (1995–1999 гг.) от Котласского одномандатного избирательного округа №60, до 1995 года первый президент АО «Севералмаз», член партии «Коммунисты России» Юрий Александрович Гуськов рассуждает про мировой алмазный бизнес и раскрывает подробности алмазодобывающей отрасли в Архангельской области – по существу, впервые в истории архангельской журналистики прошел диалог на тему, доселе считавшуюся отнюдь не публичной, и где на первом месте всегда была не истина, а пиетет перед интервьюируемым.

Илья Азовский: Прежде чем стать в 1995 году депутатом Второй Государственной Думы вы несколько лет руководили процессом становления в Архангельской области алмазодобывающей промышленности – вы были первым генеральным директором ОАО «Севералмаз». 18 лет, если не ошибаюсь, минуло.

«Севералмаз» сохранил лицензию на месторождение с громким названием «Поморье», а значит, не просто «сидит» на богатстве недр, но и разрабатывает алмазоносную провинцию: БелАЗы у нас, «как у взрослых», гигантские «Катерпиллеры» в кимберлитовую трубку вгрызаются, ГОК породу перелопачивает, алмазы отфильтровывает.

Однако…

«Блеск поморских алмазов» напоминает явление из параллельных миров – в области этот блеск видят единицы, чувствуют также немногие. Периодически губернский официоз «выдает на-гора» шлак общих фраз и кучку абстрактных, безотносительных цифр – постичь их могут только несколько человек в Минфине и Гохране, узкий круг топ-менеджеров «Алмазы России–Саха» (АЛРОСА), акционера «Севералмаза». Для остального цивилизованного человечества вести с алмазного месторождения вроде абракадабры – такая же какофония, как для 99 процентов землян «История доктора Иоганна Фауста» – кантата Альфреда Шнитке для контртенора, контральто, тенора, баса, смешанного хора и оркестра.

Не анализируется, не проверяется, а от пафоса возникает раздражение. Короче, минуло почти 20 лет, как вы, поставив «Север­алмаз» на ноги, покинули этот перспективный проект.

Первый вопрос: в какой мере вас нынче допускают к информации и насколько объективно вы сейчас владеете обстановкой в «Севералмаза»?

Юрий Гуськов: Несколько лет жизни, кучу нервов, да что там – всего себя без остатка я отдал в 90‑х годах прошлого столетия нашему «Севералмазу»…

Помню каждую деталь того ключевого события – когда я лично как президент АО «Севералмаз» получал в тогдашнем Министерстве геологии Союза ССР лицензию на производство работ, выданную на 25 лет.

То есть, до сих пор именно та лицензия действует. Но сколь же тернист был путь к этому успеху! Во‑первых, только после архисложной кропотливой работы выдается лицензия на природные ископаемые не общего пользования, тем более когда речь идет о кимберлитовой трубке.

А во‑вторых, это были противоречивые 90‑е: риск вдвойне сильнее и цена поражения фатальнее во много раз – если бы мы в те годы не отстояли добычу, то когда бы и у кого потом дошли руки до месторождения? Думаю, до сих пор бы там тайга шумела…

А ведь нас тогда, в начале 90‑х, уже почти разогнали: кого принудили уйти, кого, не спрашивая, явочным порядком гнали, кто сам, не выдержав прессинга, сбежал…

Немногие тогда остались верны идее. Я в том числе – не потому что герой, а от того, что в те годы нельзя мне было убегать от собственного коллектива, ведь меня не назначили – избрали президентом «Севералмаза» мои товарищи, ребята доверие оказали. Вот я им неистово и занимался.

У нас тогда была главная задача: показать, на что способно это месторождение. Мы должны были произвести опытно-промышленную эксплуатацию. И мы это сделали…

Мы с ребятами три способа добычи в Тучкино отработали! Это были выдающиеся личности – до сих пор в геологии их имена произносятся с трепетом. Как не вспомнить, говоря о тех годах, Владимира Павловича Гриба – он был геолог от Бога, и вокруг него собирались такие же толковые люди. К примеру, Виталий Левченко – прекрасный парень. Ну и другие, про каждого рассказывать – у вас газеты не хватит…

В середине 90‑х лицензия была получена. И тут меня толкнули на выборы. Судьба…

Кабы знал, какой она, эта политика, станет, может, всё бы тогда по-другому сделал. Может, и сейчас бы работал в «Севералмазе»…

И. А. : Для журналистов интервью с геологом советской школы – даже труднее, чем интервью с прокурором – настолько тверд характер у данной плеяды, настолько сильны нравственные скрепы беззаветной преданности делу и настолько скрупулёзны они в мелочах.

Увы, предваряя вопрос, вынужден объяснить, что большинство журналистов почему-то боится встать на ступеньку ниже собеседника и комплексует перед вопросами, которые могут огорчить собеседника долей скабрезности. Но мою репутацию уже ничто испортить не сможет…

Понимаю, что рискую нарваться на гнев, но среди почти миллионного населения Архангельской области относительно миссии «Севералмаза» бытуют неоднозначные мнения. В массах, когда поминают «Севералмаз», нынче всё больше саркастических улыбок – дескать, всё это как «Белкомур», или как туристическо-рекреационная зона на Кегострове. Типа, фэнтези – один трёп, а толку ноль для граждан, проживающих в нашем депрессивном регионе.

К тому же благодаря информационному вакууму с редкими нелепыми пропагандистскими «отходняками» вокруг месторождения в Тучкино и тамошнего ГОКа рождаются домыслы.

Ваше ощущение: насколько правомочны рассуждения о том, что «Севералмаз» существует в некоем параллельном мире – вроде он здесь – в Тучкино, – а вроде и нет его.

Ю. Г. : «Севералмаз» – реальность, данная в ощущениях, – он материален и работает.

Другое дело, что 18 лет прошло, и за эти годы избранный нами курс корректировался, менялись обстоятельства, тактика. Чтоб рассуждать о правомочности людских оценок, надо вспомнить историю, вернуться к истокам этого дела…

Наша основная идея – моя, по крайней мере, как идеолога этого дела – складывалась под давлением главного обстоятельства: к середине 90‑х государство ушло от этого проекта, так же как до того ушло из целых отраслей и сфер жизни. 

От государства тогда можно было в лучшем случае ждать моральной поддержки, о денежных ассигнованиях не могло быть и речи. Страну ввергли в долги и нищету…

Так вот, идея была проста – надо искать инвесторов другого плана. И при этом иметь в виду, что алмазы были секретным производством. Представляете грандиозность противоречия – поиск инвестора, которому практически ничего нельзя было рассказывать о месте размещения инвестиций!

Если бы мы сделались акционерным обществом с преимущественным капиталом Запада, мы были бы обязаны открыться и показать всё. Мы этого не сделали – при мне. Дальше события развивались по-всякому.

(В конце 90‑х – начале 2000‑х акционером «Севералмаза» был интернациональный концерн «Де Бирс» со штаб-квартирой в Амстердаме, основанный еще классическими буржуа Оппенгеймерами.

В 2000‑х, после серии проверок Минприроды по поводу исполнения лицензии и допэмиссий акций кампания «Де Бирс», до того проводившая в отношении месторождений Русского Севера политику с признаками консервации добычи, избавилась от пассивного актива – контрольной доли в акционерном капитале «Север­алмаза», продав по довольно смешной цене блок-пакет российской кампании «АЛРОСА – Алмазы России-САХА».– Прим. ред.)*

И. А.: То есть, если я правильно понимаю, месторождение не разрабатывается для того, чтобы цены на рынке удержать от падения, неизбежно сопровождающего любое увеличение добычи.

При том, что просто добывать, не перерабатывая и не продавая переработанное, экономически нерационально.

Речь идет об алмазной корпоративной политике на удержание рынка ограниченной добычей?

Ю. Г.: Так прямо говорить неправильно. Никто ни о какой консервации в «Севералмазе» даже не думал. Искали ребята варианты – что-то нашли, что-то не нашли. И вышли на такую схему: сначала на миллион тонн, миллион карат добычи, это грубо говоря, я округляю цифры. Миллион карат – это хорошие деньги.

Но только тогда, когда на поморских месторождениях выйдут на пять миллионов тонн добычи, при этом оставаясь в единой алмазной системе мира – тогда и будет виден людям и будет чувствоваться народом тот самый блеск алмазов Поморья.

И. А.: А не поэтому ли Архангельская область, в отличие от Якутии, живет при алмазах, но как будто и без алмазов. «АЛРОСА» – нынешний акционер «Севералмаза» – в силу особенностей распределения акций больше зависит от властей Якутии и властей якутских улемов, чем от Архангельского областного правительства. Едва ли мнение главы Приморского района мистера Сердюка или нареченной его преемницы Рудкиной долетит даже до клерков «АЛРОСы»…

Ю.Г.: Это потому, что якуты давно уже свои месторождения разрабатывают. А мы пока еще делаем миллион карат, это совсем мало для рынка. Поэтому это вопрос отдельный. Давайте не будем его сегодня просто трогать.

Оппенгеймеры не пили поморской кровушки…

В конце 90‑х – начале 2000‑х акционером «Севералмаза» был интернациональный концерн «Де Бирс» со штаб-квартирой в Амстердаме, основанный классическими буржуа Оппенгеймерами во времена промышленной революции, первичного накопления капиталов и колониализма.

***

Наследники империи Оппенгеймеров из компании «Де Бирс», скорее всего, исходили из того,  что потребность человека в покупке ювелирных алмазов сродни похоти – это роскошь и ничего более, как шуба из шиншиллы, сущая блажь.

В основе бизнеса огромной де-бирсовской империи – потакание человеческому либидо, деньги делаются на маниакальной похоти, в которую превращается страсть к роскоши.

***

До индивидуальных полетов в космос это была самая дорогая блажь элитарных хомо сапиенсов.

Звериный нюх, цинизм и ум выработали самое логичное правило Оппенгеймеров, передавшееся прочим, весьма немногочисленным членам алмазного корпоративного сообщества.

1. БЛАЖЬ ДЛЯ МАСС НУЖНО ТАБУИРОВАТЬ дефицитом предложения и космической ценой оргазма.

Оргазм тем ценнее, чем дольше его ожидание. Отсюда…

2. ТОЛЬКО ДОРОГАЯ БЛАЖЬ УДОВЛЕТВОРЯЕТ СТРАСТЬ – тонны каратов делает алмазы доступными плебсу.

Миру нужно столько ювелирных алмазов, сколько требуется для стабильной цены на рынке. Тонна карат туда-сюда колеблет цены.

3. У алмазного бизнеса два главных вредителя: исчерпывающиеся месторождения – они пугают дефицитом, при галопирующем росте которого на рынок просочатся «могильщики бизнеса» – многочисленная и пестрая шантрапа с тоннами «самопала».

Второй враг, который, развиваясь, погубит дело, обрушив стоимость похоти – это новые алмазоносные провинции, которые ради наивной мечты зажить по-человечески готовы вскрыть кладовые и бомбардировать мир из своих алмазоносных кимберлитовых трубок.

***

Вот очевидные факты, о которых не принято заявлять во всеуслышание, рассуждать принято  лишь гипотетически, противодействовать с соблюдением корпоративных норм «diamond-corporation int. joint-stock company».

Гуськов – кладезь мудрости стройного существования алмазного дела, которое веками, не теряя норм прибыли, продолжает процветать. Ибо, кроме вышеприведенных правил, есть еще одно.

Оно почти библейское: терпи, и да вознаградится твое долготерпение!

***

К моменту ставшего близким «блеска поморских алмазов», то есть возможности перехода к полномасштабной лицензированной добыче и необходимости возведения ГОКа близ Тучкино, в мире была уже срыта знаменитая австралийская трубка, по форме напоминавшая женский половой орган – кимберлитовая порода там была даже не под, а над землей. Горы больше нет.

Исчерпаны и знаменитые месторождения на севере ЮАР, с которых началась отрасль – те самые россыпи алмазов, что обнаружили случайно в костре нидерландские солдаты, воевавшие на стороне буров во время англо-бурской войны.

Единственно стабильной алмазоносной провинцией, которая, несмотря на эксплуатацию, казалась всё такой же бездонной, в то время была (и остается по сей день) западная часть Республики Якутия – САХА)  улемы (районы) поблизости от якутского города Мирный.

Хозяйка алмазоносной Якутии – компания «АЛРОСА» («Алмазы России – САХА»), к слову, такой же в смысле полноценности и дееспособности игрок, как и «Де Бирс».

Казалось бы, почему бы архангельским трубкам не стать второй Якутией в масштабах России, или ЮАР в мировом масштабе? Но увы, алмазов много вредно, а есть хотят все…

Помимо окопавшейся в архангельской тайге компании «Север­алмаз» были разведаны куда более доступные, чем наши, алмазоносные провинции в Канаде, Анголе, Заире, Ботсване.

А в диковато-странноватой Зимбабве (бывшая Северная Родезия) кончилась война, и гроза всей Африки – до зубов вооруженные племена гокомере и каранга ринулись собирать алмазные россыпи, наводя ужас на соседние республики Малави и Замбию.

***

Короче, голодная Зимбабве с самой высокой в мире инфляцией (1593 %) и курсом валюты зимбабвийского доллара: $1–100 000 dollar ZMBV

Вообще, Африка хочет есть – всегда. Якутия уже ест – ест и ест. Архангельская область не ест…

В «Де Бирсе» всё взвесили и решили, что или Якутия умерит аппетиты, или «Севералмаз» и северно-таежный тупик России подождут.

Итак, политика «Де Бирс» была такова: имитировать работу, не добывая реальных алмазов в сколь-нибудь промышленных объемах.

И язык не повернется назвать Оппенгеймеров кровопийцами и  душегубами.

Материал опубликован в общественно-политической газете «Правда Северо-Запада» от 28.08.2013.

Главное фото: Юрий Александрович Гуськов. Снимок сделан Ильёй Азовским 16 августа 2013 года на Набережной Северной Двины в Архангельске.