Разные судьи – разные судьбы

Опрос подозреваемого проводил сотрудник уголовного розыска Дмитрий Боровиков. Собственно, и опросом-то это мероприятие не назовешь: оперативник виновность подозреваемого априори считал фактической, требовалось лишь «подпереть» версию деталями. В общем, картина классическая: «признавайся в полной мере, суд учтет твое чистосердечное».

Доставленный приводом гражданин признаваться в совершении преступления отказался наотрез. Не крал – и за чужие грехи отвечать не намерен. Ни на какие уговоры не велся, твердо на озвученной позиции стоял: не моя вина, не мне и каяться.

Короче, никак не желал способствовать повышению раскрываемости краж, хоть тресни. Вот такой несознательный попался гражданин. И как такого упорного убедить?

Отдельные сотрудники полиции до сих пор считают наилучшим метод убеждения времен советского наркома внутренних дел Ежова – крепкий кулак и прочный форменный ботинок. Кстати, за такие методы ведения дознания и следствия, распространенные в период массовых репрессий 1937–38 годов, нарком Ежов получил в народе страшненькое прозвище «кровавый карлик».

Именно так, методом «кровавого карлика», и попытался опер Боровиков получить признание в совершении преступления. И кулаками доставленного гражданина охаживал, и с ноги лупил от души. Говоря скупыми словами казенной бумаги, «избил гражданина, причинив ему телесные повреждения вследствие многочисленных ударов ногами и руками по телу».

Раскрываемость для полицейских Исакогорского округа не менее важна, чем для других их коллег. Но, видимо, пресловутое словосочетание «честь мундира» здесь понимают в истинном значении. Из органов опера Боровикова выперли с треском, возбудив уголовное дело по факту избиения гражданина в служебном кабинете должностным лицом полицейского ведомства. Дело было рассмотрено в Исакогорском районном суде Архангельска 9 ноября 2015 года.

Вел процесс судья Павел Эдуардович Изотов. Он 14 лет назад окончил Московский институт МВД – а теперь стоит перед судом его бывший коллега Боровиков. Неужели «ментовская солидарность», пусть и бывшая, не шевельнется ни чуточки?

Недаром все-таки богиню правосудия Фемиду изображают с повязкой на глазах. Фемида не слепа – она беспристрастна. Не должна смотреть, какой перед ней чин и какая должность. Только взвешивать доказательства, что перетянет – вина или невиновность.

Судья Павел Изотов тоже не смотрел на должности, чины и социальную весомость. Потому приговор вынес по сути: виновен бывший опер Боровиков, конкретно – по ч. 3 статьи 286 УК РФ. Наказание – четыре года лишения свободы условно, с испытательным сроком четыре года и с лишением права занимать должности в правоохранительных органах сроком на три года.

За реальное избиение – условное наказание?! Все-таки сработала кастовая солидарность? Вряд ли. Скорее, сплав жизненного и профессионального опыта, то самое внутреннее убеждение, которое руками не потрогаешь и на весы не положишь.

Можно было дать реальный срок? Можно. А можно было дать шанс не уволенному менту, а человеку Дмитрию Боровикову – осознать степень недопустимости содеянного, исправить что-то важное в своей жизни. Не поймет и не исправит – испытательный срок нетрудно перевести в реальный. Судья Изотов нашел ту грань, когда и закон торжествует, и виновный получает шанс сохранить в себе Человека.

А вот другой случай, в другом районном суде Архангельска – в Ломоносовском. Там под председательством судьи Антона Витальевича Стрелкова 22.07.2015 года рассматривалось дело юриста Андрея Крекова, обвиняемого в применении насилия в отношении представителя власти – якобы Креков, сопротивляясь группе задержания, зверски укусил за ногу полицейского сержанта Резина.

«Дело о зверском укусе», по мнению наших экспертов, возникло «в ответ» на намерение Крекова привлечь к ответственности сотрудников отдела полиции № 3 (в народе его по старинке именуют Ломоносовским) – за избиение и пытки, причиненные полицейскими 26 июля 2014 года.

Креков отказывался признать себя пьяным и виновным по ст. 20.21 КоАП. Вместо того, чтобы отвезти гражданина на медицинское освидетельствование, группа задержания доставила скованного наручниками гражданина в участок. Дополнительно ещё и ноги сковали наручниками, а потом на голубом глазу заявляли, что гражданин сам себе причинял побои, колотясь областью шеи, паха, внутренней стороны бедер о стулья и металлический сейф.

Есть двое свидетелей, которые видели, как полицейские буквально «вколачивали парня в стулья», есть подробнейший документ мед­экспертизы о наличии телесных повреждений, была и запись с камер слежения, установленных в полицейском участке. А вот когда Креков заявил, что на основании этой видеозаписи под суд загремят все герои, смелые толпой против закованного одиночки – запись таинственным образом «пропала».

Доказательств, что Креков укусил сержанта Резина, – с гулькин болт: слова самого сержанта, неубедительные и противоречивые «подтверждения» троих его коллег (из которых никто укуса не видел), сомнительного свойства справочка из травмпункта.

Однако дело об избиении и таинственной «пропаже» видеозаписи со второй попытки благополучно замяли, а вот «дело о зверском укусе» раздули до размеров аэростата. И передали на рассмотрение судье Стрелкову.

Судейский стаж Антона Витальевича ко дню рассмотрения три дня не дотянул до девяти месяцев. То есть и года не исполнилось еще судье Стрелкову как профессионалу. Но зато внутреннее убеждение его, видимо, созрело взрослым и суровым: казнить, нельзя помиловать!

Потому, видимо, факт избиения за факт не рассматривался – так, вскользь. Избиение же к искусанию никак, по мнению судьи Стрелкова, не относилось. Да и показания двоих свидетелей (избиения) Антон Валерьевич счел противоречивыми и к делу не относящимися. Зато противоречивые сказочки «свидетелей»-полицейских судья признал стройными и логичными, к делу относящимися (плевать, что ничем не подтвержденными), а потому – истинными.

Вот так судье Стрелкову нашептало его внутреннее убеждение: признать Андрея Крекова виновным и назначить ему наказание в виде лишения свободы на срок два года восемь месяцев, с отбыванием в колонии общего режима.

Юрист Андрей Креков и его семья пишут апелляции, а «в Багдаде всё спокойно». Сержант Резин благополучно забыл о взыскании (его ведь привлекли к дисциплинарной ответственности за нарушение п. 3.15 должностного регламента – в связи с отсутствием правовых оснований для доставления Крекова в отдел полиции). Полицейское ведомство тоже благополучно поспешило забыть об инциденте с «потерей видеозаписи». А потому все они, сотруднички, неподсудны, чисты, белы и пушисты. А зверски избитый Креков – осужден. У «его» судьи оказалось иное внутреннее убеждение.

Разные судьи – разные и судьбы. Одному осужденному, при зыбких, лишь на словах держащихся «доказательствах» – без малого «трешку» в зубы – и зону топтать. Другому осужденному, при жестко оцененных реальных доказательствах – шанс не сорваться вниз…

В качестве эпилога:

За равную вину и кара всем равна,

Виновных различать Фемида не должна.

Автор этих строк – Пьер Корнель, современник Шекспира, французский драматург. Месье Корнель знал, о чем говорил – он ведь был сыном известного в Руане адвоката.

Материал предоставлен общественно-политическим изданием "Правда Северо-Запада", опубликовано 02.12.2015