Заказ С(А)ФУ или беспредел следствия? Говорит и показывает ректор Сидоров. Часть 2

Предлагаем вашему вниманию вторую часть расшифровки пресс-конференции.

Светлана Боговая-Некрасова, газета «Архангельск»:

— Я вот по поводу вот этого документа, вы с ним знакомы, да? Тот, что выдавался всем на входе, — справка о провалившейся попытке рейдерского захвата СГМУ. Мне хотелось бы уточнить по этому документу, жаль, что без подписи, кстати, правильно ли я понимаю, Павел Иванович, что рейдерский захват был осуществлён со стороны Северного Арктического Федерального университета, от имени которого, видимо, через определённых лиц вы получали многочисленные угрозы расправы? Хотелось бы уже понять, кто этот сотрудник, он же тот... о взятке и что это за брошюра, которую учитель-наставник провокатора издал? Потому что всё как-то очень общо...

Павел Сидоров:

— Уважаемая Светлана, наверное, сначала отвечу на вопрос о провалившейся попытке рейдерского захвата. Понятно, когда это происходило, Северного федерального университета ещё не было, была только дискуссия, и в сослагательном наклонении обсуждалось, кто и как туда войдёт. То, что неоднократно определённая сторона декларировала, что туда войдут все, дружно и с песнями, — это не всем нравилось. Я последовательно доказывал, что медицинское образование... имеет большое социальное значение. Думаю, что сегодня это все понимают. Да, на меня оказывалось в том числе и публичное давление... от меня требовалось подписать соглашение о вхождении в САФу... Мы не отказывались от программного сотрудничества, на самом деле мы на десять лет опередили Северный Федеральный университет, закрепив за Архангельском вообще сам бренд «Северный». В 2000 году мы стали Северным университетом. Была напряженнейшая дискуссия с Петрозаводским государственным университетом, который хотел стать Северным государственным университетом, но благодаря поддержке Анатолия Антоновича Ефремова отстояли эту позицию... В отношении второго вопроса, напомните...

Светлана Боговая-Некрасова:

— По поводу провокатора взятки, учителя-наставника и брошюры хотелось бы уточнить...

Павел Сидоров:

— ...Я думаю, что это важно и для всех журналистов, и для всех присутствующих. За последние, я уже 17 лет ректор, я не уволил ни одного профессора-пенсионера. У нас введена такая должностная ниша «профессор-консультант», у нас профессора и не только профессора работают до 80 и более лет... так вот все те, кто меня критикует и пытаются уничтожать, они продолжают работать. Эта традиция за пределами законодательства о труде, скажем так, но сохраняющаяся в нашем вузе. Потому что на пенсию профессора (пенсия профессора примерно такая же, как у дворника) не прожить. Это унижение и оскорбление, уничтожение личности на самом деле. Потому об авторе этой брошюры... ушла на пенсию, мы её уговорили вернуться и стать профессором-консультантом, чтобы не позориться и не голодать, нам легче было помогать. Теперь... у меня нет этой брошюры с собой... я считаю... пишет о том, что 15 лет назад начал писать воспоминания по моей рекомендации. Это очень колоритный человек, прекрасный преподаватель, замечательный анекдотчик... обо мне что сделал — это дословно процитированные доносы на меня и жалобы. Человек на самом деле написал собственную историю болезни. Это явление называется моббинг (от англ. mob «толпа» — форма психологического насилия в виде травли сотрудника в коллективе, как правило, с целью его последующего увольнения, последствия моббинга в первую очередь сказываются на здоровье и психическом состоянии человека — прим. ред.)... Это офисные войны, это преследование и снятие с должности, доведение до самоубийства, физическая расправа... Моббинг сегодня — это психиатрический диагноз... Мишень моббинга доводится до психосоматических заболеваний, тех или иных расстройств... Я этим никогда не занимался, я всех своих критиков оставлял в наших рядах и пытался их лечить терапией самовыражения, занять продуктивной деятельностью — например, писать воспоминания. Пусть они даже будут такого качества, эти воспоминания. У того профессора, о котором вы говорите, это издание доносов... он сам об этом пишет, это предмет наших с ним дискуссий. Но с моей стороны, как психотерапевта, это попытка его лечения... тот человек, о котором говорите вы, воспоминания толщиной 20-30 страниц и сотканы только из доносов. Уникальное явление в психологической практике, в психотерапевтической, чтобы доносчик сам на себя писал собственные воспоминания.

Светлана Боговая-Некрасова:

— Только это не я говорю, а вы (ремарка), и второе — фамилию вы так и не назвали.

Павел Сидоров:

— И я её не буду называть, потому что и так все знают в нашем коллективе...

Светлана Боговая-Некрасова:

— Но мы не знаем.

Павел Сидоров:

— Назовите как угодно, Х...

Светлана Боговая-Некрасова:

— Вы же нас позвали, чтобы сказать правду...

Павел Сидоров:

— У адвоката спрошу, называть фамилию?

Илья Уткин, адвокат:

— Я вам эту брошюру после мероприятия подарю.

Светлана Боговая-Некрасова:

— Спасибо...

Павел Сидоров:

— Но что для меня принципиально, уважаемые коллеги... С таким пристрастием допрашивались многие из нашего коллектива... У нас почти 1200 сотрудников, около 10 000 студентов и слушателей... Показания на меня дал только один, проплаченный, как я считаю, по моему мнению, так называемый главный свидетель. Один из всего коллектива. Последующее судебное разбирательство на тему «отпустить Сидорова на подписку или не отпустить» мотивировалось тем, что все свидетели от меня зависят или боятся... Только один от меня зависел — тот самый, кто изобразил провокацию взятки.

Илья Азовский, «Правда Северо-Запада»:

— Вы говорили о тюремной медицине. Вы упомянули, что во время кризиса со здоровьем с вами пытались разобраться, для того чтобы взять объяснения или допросить вас. То есть допускалось прямое нарушение закона. Обжаловались ли эти действия следствия, и хотелось бы знать фамилию оперработника или следователя, который посмел прийти в палату к тюремному больному. Второй вопрос: выступала ваша секретарь, на которую оказывалась давление, была лингвистическая экспертиза, что это за экспертиза, кем проводилась? По словам вашего секретаря, отказ в возбуждении уголовного дела по её заявлению был, мягко говоря, неправомерным, обжаловалось ли это? Третий вопрос: вы говорили о давлении на ваших родственников, друзей, близких людей, шантаже фактически — писались ли заявления, писались ли обжалования? ...И последний вопрос: так или иначе, мало у кого вызывает сомнение, что следствие своё дело доделает, им уже отступать некуда, прокурор наверняка подпишет это дело и дальше два пути в суде — довериться одному судье или выбрать суд присяжных. Как вы поступите?

Павел Сидоров:

— Для вас, наверное, не будет откровением, если я скажу, что сидел в тех же камерах, где сидели и вы, и Баринов, и Донской. Поэтому, скажем, опыт, который есть у вас — я тоже в какой-то степени к нему прикоснулся. Это очень специфическая шоковая терапия и, глядя на вас, я понимаю, что можно пройти всё и плодотворно работать и самоутверждаться... В отношении оперативных работников и травли, когда я по... часа в день лежал под капельницей, я потом это сообразил, не сразу, они в это время читали мои дневники. Я написал книжку под названием «Психология судьбы: от сумы до тюрьмы», вёл протокол самонаблюдения, поскольку прошёл через 7-месячный судебно-коматозный марафон. С помощью инсулина в прошлом веке лечили тяжелые психические расстройства, личность пытались модифицировать и изменять, это имеет научное значение... к сожалению, один из санитаров тюремной больницы был даже уволен, это студент нашего вуза, мне необходимо было поговорить, узнать, как дела на свободе, потому что тяжело не общаться с семьёй — вот это по первому вопросу...

В отношении жалоб. Вы знаете, я устал уже пытаться писать жалобы. Мы можем изображать присутствие, скажем так, правового поля, на котором мы живём, но мы понимаем, что ритуальный процесс не влияет на его результаты. Мы получим ответ, который уже воспроизвела уважаемая Мария Александровна Захарова, мой секретать, над которой по-страшному издевались. Я не буду говорить, какие звонки получала моя дочь с приглашениями от пьяных милиционеров на некие квартиры уладить все папины проблемы, у нас есть ответ из милиции, такой пустенький, о том, что несанкционированного обыска у моей тещи, оказывается, его не было... У меня с мобильника... три дня назад пришла смска с похабным совершенно содержанием... телефон в кабинете остался, потом можно будет посмотреть... будоражащую информацию относительно меня... все эти издевательства, Илья Викторович, вы прекрасно знаете — и то, как травили вас, и то, как непросто быть креативным журналистом, иметь свою точку зрения... Мне пришлось пройти то же самое, будучи человеком, ну как-то пытающимся препятствовать поглощению, осмелившемуся вступать в дискуссию с теми людьми, которые уже решили, что этот зал... должен быть залом САФУ. У нас, понятно, лучшие помещения, у нас 18 факультетов, нет другого такого медицинского вуза в стране... Поэтому жалобы писать было уже бесполезно.

Теперь обычный суд или суд присяжных... У меня нет иллюзий. Я почему-то думаю, что что прикажут судье, то и вынесет. Но это пока голословные ощущения подследственного. Я думаю, что подскажет мне мой адвокат, то я и послушаюсь.

Илья Уткин, адвокат:

— По поводу обжалования — в 2009 году было порядка 7-8 жалоб, они все прошли все инстанции, включая кассационную. Сейчас у нас на рассмотрении находится три жалобы от Павла Ивановича, и предыстория этих жалоб такова — несколько заявителей по уголовному делу, которые обвиняют Павла Ивановича в получении взятки и вымогательстве взятки, по нашему законодательству уголовную ответственность несёт не только лицо, которое берёт взятки, но и то, которое даёт. Также есть примечание к статье Уголовного кодекса о том, что в случае добровольного сообщения о том, что взятка имеет место быть, это лицо может быть освобождено от уголовной ответственности, так вот, эти люди освобождены от уголовной ответственности на основании постановления следователя в связи с деятельным раскаянием. Мы посчитали, что все эти постановления носят незаконный характер. По первым трём заявителям нами было написана жалоба, чтобы эти постановления отменили. Мы полагаем, что справедливо было бы всех участников процесса собрать в одном уголовном деле, и суд должен был определить, освобождать или нет от уголовной ответственности этих лиц на основании приговора суда. Однако Октябрьский районный суд города Архангельска отказался рассматривать заявления Сидорова, мотивировав тем, что этими постановлениями конституционные права и свободы Сидорова никоим образом не нарушены. Сейчас три кассационные жалобы находятся на рассмотрении Областного суда...

Светлана Боговая-Некрасова:

— Павел Иванович, хотелось бы до конца понять... то, что произошло, стало инфоповодом, как мы говорим, чтобы вас как бы изъять из учреждения и дальше делать... убрать из процесса создания САФу. И все-таки, может быть, не списком, а хотя бы кого вы подозреваете, фамилии всем известны: Кудряшова, Таскаев, Михальчук, Путин, Медведев, я не знаю, Макарова, кто... этот слишком влиятельный, кто... всю правоохранительную систему нашей области... вы обвиняете в попытке убийства себя? Как это понять?

Павел Сидоров:

— Вот я уже в течение более полутора лет пытаюсь это понять и прихожу к выводу, что всё очень просто и очень возможно. Пытаться назвать какую-то фамилию — задача сегодня не решаемая, никто из тех, кто меня заказывал, сегодня не признается. В том, в какой мере он способствовал тому, что сделали с Сидоровым. Дело не в Сидорове, был рейдерский захват лучшего по... материальной инфраструктуре, по инновационным программам и кадровому составу вуза, и будь на месте Сидорова Иванов или Петров, и если бы он тоже посмел возражать поглощению, то он либо оказался бы на обочине, сбитый очередной машиной (это отдельная тема), либо оказался бы в тюрьме... Сопротивляющийся руководитель убирается в любом случае. То, что сделали с Сидоровым, — это один из вариантов.

Официальный и самый полный комментарий по самым пикантным моментам «Дела Сидорова» от следственного комитета